Dreaming still a dream that never changes... (c)
Вот и начался новый отсчёт.
Когда мы были в Корее, в Сеуле мы встретились с предыдущим учителем по барабанам. Это были самые тяжёлые полтора дня во всей поездке, и я их очень хорошо запомнила. Сама я не была знакома с ним ранее, для меня гораздо важнее было в тот момент поддержать нашего настоящего учителя. Он был тогда уже очень уставшим, а когда ещё и всё внимание вихрем завертелось вокруг весёлого, открытого, компанейского и немного шумного кёмунима, наш как-то даже сник. Я старалась разговаривать с ним, как могла, хоть у меня и не очень получалось. Наша группа поделилась на 2 команды: те, которые знали предыдущего учителя и пошли гулять с ним, и те, кто не знал (мы поехали на сеульскую башню)). Уж не знаю, повезло мне или наоборот, но так вышло, что я оказывалась рядом с "первой группой" в некоторые ключевые моменты. Я видела, как светились у них глаза, когда они говорили с ним по телефону - каждый, хотя бы по полминуты старался урвать кусочек разговора и услышать его голос. "Я не очень хотел с вами говорить по телефону, хотел сначала увидеть, чтобы поверить, что это вы..." А потом как их лица темнели, когда разговор заканчивался. Я видела, как они его ждали в кафешке в Tusan Tower, как встретили и кинулись обниматься. Как они смотрели на него, когда мы ещё были все вместе. Было такое чувство, будто они глазами, ушами, всем телом стараются впитать в себя побольше от этой встречи, стараются не пропустить его взгляд, его улыбку, оказаться рядом, когда он решит обнять кого-то за плечи, поучаствовать в разговоре, даже если он ни о чём. Он был таким ярким - казалось, его тепла, задора и энергии хватало на всех, даже на меня! Он довольно хорошо говорил по-русски и для каждого находил, что сказать. Он щедро делился собой, а они жадно ловили все его образы, чтобы увезти с собой как ценнейший подарок. Тогда они виделись впервые за 2-2,5 года. И у них было всего полтора дня, чтобы наверстать эти 2-2,5 года и "сделать запас" на последующий неопределённый срок.
Почему-то моё сердце очень болело всё это время. Я смотрела на них со стороны, и мне было очень больно. Я смотрела на нашу "половину компании" и на нашего учителя, и это было ещё больнее. Всё напоминало о том, что когда-нибудь (а именно примерно через полгода) мы тоже расстанемся, и с тех пор начнётся долгое и нестерпимое ожидание такой вот встречи, когда за полтора дня (а, может, и меньше) нужно будет нагнать 2 года (а, может, и больше), а ведь это невозможно... И сейчас, пока ещё он с нами, я старалась смотреть на него так же, чтобы не упустить его взгляда, его улыбки, слушать его так же, чтобы не упустить чего-то важного в его словах, и быть как можно больше рядом, пока это ещё возможно...
Вечером, когда мы вместе были в норэбане, мне жутко захотелось плакать. Всё было пронизано этой тоской - ребят, встретивших своего учителя, моей, страшно боящейся оказаться на их месте. Это просто с ума меня сводило. Я постаралась уйти оттуда как можно более естественно и вышла на улицу. Возможно, глупо, но мне очень хотелось плакать. Я стояла и мечтала, чтобы никого вокруг не было. Стояла и мечтала, чтобы вышел наш учитель, чтобы сказать ему, как много он для меня значит. Стояла и мечтала, чтобы вышел тот, предыдущий, учитель, чтобы сказать ему... не знаю, что. Вышел последний. Я готова была броситься к нему и разрыдаться у него на груди. Он спросил моё имя, поинтересовался, как давно я играю на барабанах, спросил, почему я здесь и всё ли в порядке... Я готова была разрыдаться, но ответила, что всё в порядке, а тоска ещё крепче сжала сердце. Ему не нужна была ещё и моя боль, я ведь видела, что он тоже старался как можно больше наобщаться со своими учениками. Моему учителю тоже не нужна была моя боль, потому что так ему труднее было бы с нами расставаться... Я оставила её себе. И с тех пор с ужасом думала о том моменте, когда я окажусь в той же ситуации, что и мои друзья, на полтора дня в Сеуле встретившие своего старого учителя. Невозможно остановить время. На следующий день я их тоже видела. Мы снова тем же составом, о чём-то болтаем и смеёмся, но что-то изменилось в них. Я спросила у Насти: "Всё, вы уже попрощались?" Она покивала. Я помню каждый этот момент, потому что он вселил в меня настоящий страх.
Сейчас же у меня свои воспоминания: последняя совместная игра, застывшие слёзы в глазах во время моей неловкой речи, широченная улыбка в аэропорту, тёплая куртка, зелёный коридор и бесконечная, тянущая, сжатая в тугой комок тоска. Теперь - моя, настоящая.
Когда мы были в Корее, в Сеуле мы встретились с предыдущим учителем по барабанам. Это были самые тяжёлые полтора дня во всей поездке, и я их очень хорошо запомнила. Сама я не была знакома с ним ранее, для меня гораздо важнее было в тот момент поддержать нашего настоящего учителя. Он был тогда уже очень уставшим, а когда ещё и всё внимание вихрем завертелось вокруг весёлого, открытого, компанейского и немного шумного кёмунима, наш как-то даже сник. Я старалась разговаривать с ним, как могла, хоть у меня и не очень получалось. Наша группа поделилась на 2 команды: те, которые знали предыдущего учителя и пошли гулять с ним, и те, кто не знал (мы поехали на сеульскую башню)). Уж не знаю, повезло мне или наоборот, но так вышло, что я оказывалась рядом с "первой группой" в некоторые ключевые моменты. Я видела, как светились у них глаза, когда они говорили с ним по телефону - каждый, хотя бы по полминуты старался урвать кусочек разговора и услышать его голос. "Я не очень хотел с вами говорить по телефону, хотел сначала увидеть, чтобы поверить, что это вы..." А потом как их лица темнели, когда разговор заканчивался. Я видела, как они его ждали в кафешке в Tusan Tower, как встретили и кинулись обниматься. Как они смотрели на него, когда мы ещё были все вместе. Было такое чувство, будто они глазами, ушами, всем телом стараются впитать в себя побольше от этой встречи, стараются не пропустить его взгляд, его улыбку, оказаться рядом, когда он решит обнять кого-то за плечи, поучаствовать в разговоре, даже если он ни о чём. Он был таким ярким - казалось, его тепла, задора и энергии хватало на всех, даже на меня! Он довольно хорошо говорил по-русски и для каждого находил, что сказать. Он щедро делился собой, а они жадно ловили все его образы, чтобы увезти с собой как ценнейший подарок. Тогда они виделись впервые за 2-2,5 года. И у них было всего полтора дня, чтобы наверстать эти 2-2,5 года и "сделать запас" на последующий неопределённый срок.
Почему-то моё сердце очень болело всё это время. Я смотрела на них со стороны, и мне было очень больно. Я смотрела на нашу "половину компании" и на нашего учителя, и это было ещё больнее. Всё напоминало о том, что когда-нибудь (а именно примерно через полгода) мы тоже расстанемся, и с тех пор начнётся долгое и нестерпимое ожидание такой вот встречи, когда за полтора дня (а, может, и меньше) нужно будет нагнать 2 года (а, может, и больше), а ведь это невозможно... И сейчас, пока ещё он с нами, я старалась смотреть на него так же, чтобы не упустить его взгляда, его улыбки, слушать его так же, чтобы не упустить чего-то важного в его словах, и быть как можно больше рядом, пока это ещё возможно...
Вечером, когда мы вместе были в норэбане, мне жутко захотелось плакать. Всё было пронизано этой тоской - ребят, встретивших своего учителя, моей, страшно боящейся оказаться на их месте. Это просто с ума меня сводило. Я постаралась уйти оттуда как можно более естественно и вышла на улицу. Возможно, глупо, но мне очень хотелось плакать. Я стояла и мечтала, чтобы никого вокруг не было. Стояла и мечтала, чтобы вышел наш учитель, чтобы сказать ему, как много он для меня значит. Стояла и мечтала, чтобы вышел тот, предыдущий, учитель, чтобы сказать ему... не знаю, что. Вышел последний. Я готова была броситься к нему и разрыдаться у него на груди. Он спросил моё имя, поинтересовался, как давно я играю на барабанах, спросил, почему я здесь и всё ли в порядке... Я готова была разрыдаться, но ответила, что всё в порядке, а тоска ещё крепче сжала сердце. Ему не нужна была ещё и моя боль, я ведь видела, что он тоже старался как можно больше наобщаться со своими учениками. Моему учителю тоже не нужна была моя боль, потому что так ему труднее было бы с нами расставаться... Я оставила её себе. И с тех пор с ужасом думала о том моменте, когда я окажусь в той же ситуации, что и мои друзья, на полтора дня в Сеуле встретившие своего старого учителя. Невозможно остановить время. На следующий день я их тоже видела. Мы снова тем же составом, о чём-то болтаем и смеёмся, но что-то изменилось в них. Я спросила у Насти: "Всё, вы уже попрощались?" Она покивала. Я помню каждый этот момент, потому что он вселил в меня настоящий страх.
Сейчас же у меня свои воспоминания: последняя совместная игра, застывшие слёзы в глазах во время моей неловкой речи, широченная улыбка в аэропорту, тёплая куртка, зелёный коридор и бесконечная, тянущая, сжатая в тугой комок тоска. Теперь - моя, настоящая.
-
-
04.12.2009 в 11:22в какой-то момент показалось, что ты его как бы сопереживаешь на корейском (лексическая составляющая предложений иногда была не привычна)...
а вообще - терять учителя это всегда очень... остро
-
-
05.12.2009 в 15:28Спасибо за сочувствие.
-
-
24.05.2011 в 17:05А ведь все именно так было, именно так
-
-
24.05.2011 в 17:21-
-
24.05.2011 в 18:36